Вор и убийца - Страница 90

Впереди брел пленный огсбургец, его отделяли от барона две горские спины. Инквизиторов, Пола и его дочки не видать; вероятно, они в начале колоны. Хотя нет, вру, вон отец Томас. Стоит, положив левую ладонь на свой драгоценный дорожный ящичек, ждет кого-то.

— Я жду тебя, Гард, — сказал церковник, когда мы поравнялись.

— Святой отец, я в вашем распоряжении, — не слишком учтиво буркнул я. Чего ему надо? Усталость начала брать верх и надо мной. Если надо идти, то хотелось бы идти молча.

— Хочу поговорить наедине, это важно. Подождем, пока все пройдут, — в голосе Томаса Велдона прозвучала взволнованность или только показалось?

Отряд прошел мимо, мы остались в дюжине шагов, от ступавших последними наемников в полосатых куртках. Прежде, чем начать говорить, инквизитор глубоко вздохнул. Он определенно не в своей тарелке.

— Я назвал её Лилит. Дабы всегда помнить о грехе, коему поддался.

— Кого её? — зачем-то спросил я, хотя уже знал ответ.

— Дочь Андара. Только… — слова давались Велдону с явным трудом, — она не его дочь. Она моя дочь!

— А Губошлеп?

— Это долгая история, — Велдон смотрел куда-то мимо меня. — Он воспитывает Лилит как собственное дитя и любит её как свою, но речь не о том.

— О чем же? И вообще, зачем мне все это знать? — я отступил от монаха на один фут. Во что он собирается впутать на сей раз?

— Она пострадала. Ей было очень тяжело, — опустив взгляд, отец Томас цепко схватил меня обоими руками за локоть. — Отомсти за нее! Отомсти! Убей его!

Инквизитор буквально взмолился о мести, а почти ощутил шкурой поток отчаяния, хлынувший от отца Томаса. В нем боролись два начала: ненависть и сущность божьего слуги.

— Кого убить?

Снова вопрос, ответ на который известен, но не спросить я не мог. Попытался вырвать руку из хватки инквизитора, однако он держался за меня как за последнюю свою надежду на Спасение и Прощение. Но Велдон толкал себя на ещё один смертный грех, да и меня тянул туда же.

Я вор, я не убийца. Мне неоднократно предлагали выполнить работу убийцы, и каждый раз я отказывался. Меня путались купить, мне угрожали, но я снова и снова повторял. Я вор, а не убийца! Да, моя душа давно отягощена грехами, и в мою жизнь сопутствовало множество смертей, я часто убивал. Но лишь в бою, только в схватке на темных улочках ночных городов. Я убивал, чтобы не убили меня.

— Кого убить? — мне потребовалось переспросить, потому что Томас Велдон не отвечал.

— Имперца. Пленного. Он позволил своим солдатам…

— Нет!

— Почему? — инквизитор поднял глаза, его взор пылал.

— Я не убийца. Я вор.

— А это имеет значение?

— Имеет.

— Ты должен!

— Нет! И почему не Губошлеп?

— Он не может пойти против остальных. Они рассчитывают на выкуп.

Пламя во взгляде Велдона вдруг погасло. Он развернулся и побрел по тропе за караваном. Обескураженный резкой переменой в настроении церковника, я смотрел на его понурую фигуру.

— Да, так будет лучше, — не оборачиваясь, произнес отец Томас.

Я глядел на него и понимал лишь одно. Томас Велдон — это загадка, которая мне не по зубам. Загорье знает его как истового служителя Матери Церкви, каковым он предстал и предо мной в ту ночь, когда Фосс едва не погиб во все. Почти идеальный инквизитор, без зерна сомнений в вере и деле Церкви. Но я уже видел, что он может приказать убить, и сейчас он снова просит о смерти… И еще дочь. У него есть дочь!

Чертов монах! Я снова сквернословил в адрес Велдона, и он того заслуживал.

К кому еще он обратится? Андар отпадает. Тейвил? Пожалуй, что да, тот бы справился. Не знаю, согласится ли Ричард, но если мои подозрения о тайной палате верны, подобное дело для него — сущий пустяк. Кого-либо другого инквизитор вряд ли подговорит, потому как чревато оглаской, а у горцев, по утверждению Велдона, свои приземленные планы на тушку имперца.

Что до меня, то судьба графа не волновала совершенно. Это не моя война, и к рейтарскому полковнику личного счета тоже нет. Я поспешил нагнать удалявшийся от меня отряд.

Шли по грязи весь день и почти без остановок. Все-таки погоня была реальной опасностью. Ближе к сумеркам скончался Брендон. Его похоронили уже после заката, за полуразрушенной оградой заброшенного деревенского кладбища, к которому вышла тропа.

— Здесь безопасно, — объявил отец Томас, указывая на рощу с могильными камнями под деревьями.

После разговора церковник избегал встречи со мной. Я также не горел желанием говорить с ним, а вот теперь очень захотелось спросить, уверен ли Томас Велдон, что ночевка на кладбище неопасна? Однако горцы не проявляли какой-либо нервозности и спокойно устраивали лагерь. Вероятно, среди местных бытовало мнение, что тут они в безопасности. Раз так, то и я успокоился. Тем более, что Губошлеп разделил своих людей на три ночных дозора. Не два или три, сторожа, а треть отряда заступит на часы во время отдыха остальных. Мне и Тейвилу выпала третья смена.

Лагерь разместили на опушке между лесом и кладбищем. Горцы привязали лошадей к осинам и развели пять больших костров. Дров они заготовили знатно.

Наскоро перекусив, я закутался в плащ и провалился в беспокойный сон…

От волчьего воя заледенела кровь. Проснувшись, вскочил с обнаженной шпагой в руке. Волки выли отовсюду, их рев нагонял панику. Заржали испуганные лошади.

Не видно ничего! Ночевка тонула в густом тумане. Буквально в пяти-шести шагах от костра было трудно разобрать что-нибудь. Да и то лишь благодаря свету от костров.

Раздался человеческий вопль. Спустя два удара сердца преисполненный ужасом крик утонул в новом волчьем вое, за которым ударил резкий порыв ветра. В одно мгновение костры погасли. Стоянка погрузилась в полную темноту.